Сара встала и прошла по коридору, включив еще свет в ванной. У нее оказалась красивая фигура. Мириам не думала, что ее тело так ей понравится.
Она чувствовала ее голод голод плоти, жадной до телесных удовольствий, и это ее весьма устраивало. Приятнее находиться с людьми, которые не могут контролировать свои страсти, их легче держать в руках. Колени ее то судорожно сдвигались, то раздвигались, пока одна рука с силой терла влагалище, а другая поглаживала грудь. Так вот что скрывалось под блестящим умом и независимостью! Мириам гордилась собой весьма удачное начало. Джон говорил это многомного лет назад, стоя голым в пустом бальном зале своего родового замка, среди истлевших шелков, дрожа от налетавших сквозь оконные проемы порывов ветра с болот. Сара проснулась как раз перед звонком будильника. Он закрыл голову подушками.
Сбросив одеяло с них обоих, она встала и начала одеваться, оставив его одного сражаться с будильником. Примерно секунд через тридцать он, не глядя, протянул руку и выключил его. Затем, издав горестный стон, сел на кровати. Они пили вино, и была еще острая китайская еда. Мысли ее внезапно перескочили на бередящее душу воспоминание, яркий образ, все, что осталось от сновидения.
Ее встревожило то, что во сне она испытывала такую тягу к женщине. Она налила себе экспериментальные полчашки кофе. Он все еще был слабым, но ей не хотелось ждать. С чашкой в руке она снова пошла в ванную, чтобы заняться подготовкой к наступающему дню. Это сновидение дало ей, по крайней мере, желание с большей, чем обычно, энергией погрузиться в работу, хотя бы только ради того, чтобы забыть эту чертовщину. Я хочу сигару, сказал он, выходя. Ну так съешь штучку. Она отстранилась с наигранным безразличием и пошла причесываться. Но я действительно хочу сигару. А опухоль во рту ты не хочешь? Хотя сигара, по крайней мере, тебя окончательно разбудит.
Я люблю тебя, черт тебя побери! Он всегда говорил это, когда нужно было снять злость добродушным подшучиванием. Раздирая щеткой волосы, она думала, может ли быть в этом чтото большее. Я тоже тебя люблю, сказала она быстро, как бы по обязанности. Она вспомнила, как в школе она читала наизусть молитвы, в которые не верила. Он появился в зеркале, приподнял ее волосы и поцеловал сзади в шею. До чего бесчувственным может быть мужчина! Впрочем, она была ему нужна, и уже одно это восхитительно. Они поцеловались, губы его сжимали ее губы. Она ощутила в себе глубокие ответные импульсы, какуюто тайную радость удачливого вора.
Он дрожал, руки его лихорадочно ласкали ее спину. Затем он поднял ее с пола, и она ощутила дикое возбуждение от своей беспомощности, неодолимое стремление позволить комунибудь делать с ней все, что угодно. Отдаваясь ему, она замкнулась в себе. Он отнес ее, легко, как ребенка, на их измятую постель. Когда он опустил ее, она послушно выскользнула из одежды. Я быстро, сказал он с самоуверенностью мужчины, который знает, что его любят. И когда воображение ее было вконец захвачено этим сладостным видением, когда она ощутила вкус кожи и мускусный запах этого таинственного существа, привидевшегося ей во сне, она испытала удивительное, редкостное наслаждение.
